мой пост
В семнадцать лет всерьез не задумываешься о своем будущем. Живешь моментом, пытаешься получать от жизни максимум. И, как правило, родители облегчают наши жизни — они покупают нам одежду, платят по счетам, решают все возникающие проблемы, словом ограждают нас от враждебности окружающего мира. Кажется, что ты существуешь в прочном прозрачном пузыре. Никаких забот. А потом тебя постепенно подготавливают ко "взрослой жизни", доверяют все больше "взрослых" тайн, даже требуют от тебя определенной ответственности. И постепенно, ты начинаешь гордиться собой. Такой была и моя жизнь, до определенного момента. Да, может быть на обложку "Американская мечта" мою семью не поместили бы, но я просто не могла жаловаться. Моя мама делала все, чтобы наш дом оставался уютным, а отец вкалывал на трех работах, что прокормить нас, но тем не менее, я никогда не видела на их лицах выражение отчаяния. Создавалось впечатление, что они просто отключали это чувство, когда переступали порог дома, так что я росла в неведении и в атмосфере любви. И за это я буду вечно благодарна своим родителям. Мне казалось, что я живу в раю. Может быть у меня и не было сверхновых гаджетов, зато каждую неделю мы ходили в парк аттракционов. Вы можете смеяться, но я до сих пор храню выигранные для меня игрушки. И я помню каждый год, в который они стали моими. Говорят, что дети не могут воспроизвести свои воспоминания. Вполне возможно, что именно так и есть, вот только есть моменты, которые мне никогда не стереть из моей памяти. Это мелочи, совершенно незначительные факты. Улыбка мамы. Смех отца, который подбрасывает меня в воздух и смеется. Мамин голос, я не понимаю слов, но интонации не оставляют выбора, я улыбаюсь ей в ответ, чувствуя себя в безопасности. Снова отец, который пытается казаться сильным, но ничего не может с собой поделать. Он сжимает меня в объятии, и я сдаюсь. Позволяю волне своих воспоминаний унести меня. Я почти позволяю убедить себя, что эта временная линия не моя вина.
Первой ушла мама. За месяц до моего одиннадцатилетия. Быстро. Без лишней боли. Она даже ничего не почувствовала. Тромбоэмболия в легочную артерию, так говорили врачи, но тогда я не понимала значения этих слов. Лишь осознавала тот факт, что она больше никогда не обнимет меня и не скажет, что все будет хорошо. Я больше никогда не увижу ее. Она ушла навсегда, и даже всесильный отец ничего не может поделать с этим знанием. В одиннадцать лет я узнала, что такое смерть. И пусть я ни на миг не забывала про мать, я благодарна своему отцу за все, что он для меня сделал. Он делал все, чтобы я не забывала, что любима и не одинока. Только благодаря его поддержке я не замкнулась в себе. Он был вынужден работать практически двадцать четыре часа в сутках, но все же находил время и для меня. Он обязательно заглядывал в мою комнату перед сном, целовал в лоб и рассказывал сказки. Он не успокаивался, пока я не засыпала. Сидел рядом, гладил по волосам и шептал на ухо истории, которые казались мне нереальными. Сейчас я не могу не думать о том, что мой папа знал гораздо больше, чем позволял мне увидеть. Он защищал меня.
И поэтому я никогда не смогу полностью простить себя. Я всегда буду ненавидеть себя. Все могло быть иначе. Может быть лучше или даже хуже, но иначе. Он был бы жив. На протяжении практически десяти лет я задаю себе один вопрос. Куда свернула бы моя жизнь, если бы в тот злополучный день я сделала то, что должна была? Не проводила время со своими друзьями, а отправилась бы в банк с дневной выручкой нашего магазина. Была бы я убита Мардоном или может быть мы с ним разминулись бы, ведь отец выждал несколько часов, прежде чем лично отнести деньги. Вполне возможно, что мы узнали бы о происшедшем из новостей, ужаснулись бы, конечно, перекрестились и помолились за души пострадавших, но в глубине души радовались бы, что беда обошла нашу семью стороной. Или может быть я все же столкнулась с Марком лицом к лицу, вот только в отличие от отца, добровольно отдала бы ему деньги, трусливо надеясь, что он меня не тронет. Я могу придумать тысячу сценариев того дня, но это ничего не изменит. Психологи, родственники все, как один, советовали мне перестать себя мучить. Ничего изменить уже нельзя. Стыдно признаться, я даже пыталась наложить на себя руки, но потом подумала, а что сказали бы мои родители? Вот этого они точно никогда бы мне не простили.
С того злополучного дня моя жизни изменилась. К счастью, меня забрали к себе дедушка с бабушкой, а после школы я не колебалась ни секунды, когда подавала документы в полицейскую академию. Я найду Мардона. И он заплатит за то, что он сделал.
Но одно я знаю точно, только в этой реальности я оказалась в Централ-Сити. И познакомилась с Барри. При прочих иных обстоятельствах, нет ни единой возможности, что наши дорожки могли бы перекрестись. Я никогда бы его не узнала, даже не переехала в этот город. И чем больше я об этом думала, тем больше сомневалась. Если честно, я не верила в судьбу, но даже я должна была признать, что существуют силы, над которыми у меня нет власти. И никогда не будет. Высшие силы, которые определили мое будущее. Возможно последние кусочки паззла складываются именно сегодня. Но также явно я осознаю и другую истину. Человек привык считать себя вершиной эволюции, эдаким высшим существом. Но что, если это далеко не так. Что если мы лишь чьи-то марионетки. Лет в шестнадцать у меня, как и многих моих подруг была одна замечательная игра, Sims называется. Где можно было создавать человечков и управлять ими. А что, если весь наш мир — это лишь иллюзия, созданная кем-то всесильным, ради развлечения. Мы думаем, что сами управляем своими Судьбами, но просто на минутку представьте, что это не так. Признайте, что исход ваших жизней зависит не от вас. Вот только попробуйте смириться с этой мыслью. И что в следующий момент ваш кукловод заскучает.
А теперь живите с этим.
Бывали дни, когда мне приходилось буквально силой заставлять себя вставать с постели, чтобы погрузиться в ежедневную рутину. Когда хотелось лежать, тупо смотреть в потолок и просто исчезнуть, грудь словно стягивали тугим обручем, а в голове глухо билась одна мысль. Я ничто, меня нет. Но я все же вставала, наклеивала на лицо приветливое выражение и отправлялась на работу. Мне хватало сил продержаться до окончания рабочего дня, вернуться в свою квартиру и снова повалиться на кровать, чтобы повторить все на следующий день. И на следующий. Бывали также и относительно терпимые дни, тогда я звонила знакомым, собирала небольшую компанию и мы выбирались куда-нибудь в центр. И я чувствовала себя почти живой и целой.
Но сегодня все иначе.
Солнце казалось ярче, небо синее, а птицы были просто отвратительно громко и жизнерадостно, но меня это отчего-то не раздражало. По пути в участок я заскакиваю в кофейню, чтобы купить себе и напарнику этот бодрящий напиток. Искреннее улыбаюсь немного удивленным коллегам и желаю им всем доброго утра. Джо обнаружился около кофе-машины, ругаясь по чем свет стоит. Кажется, она сломалась. Протягиваю ему чашку с еще горячим, благо кофейня была рядом с участком, кофе и получаю в ответ его искреннюю благодарность, перемешанную с изумлением. Обычно я не покупаю ему кофе, но сегодня словно что-то меня заставило. Улыбаюсь своим мыслям, списав это на хорошо развитую интуицию. Вешаю пиджак на спинку своего стула и ногой включаю компьютер. Рабочий день начался просто замечательно. И меня не оставляло ощущение, что сегодня все может измениться.
Я влетаю в лифт, лишь чудом никого не сбивая и не ослабляя хватки на прижатых к груди папках. Впрочем, стоит отдать лавры Барри, это он придержал меня и не дал поближе познакомиться с полом. Пусть мне и хотелось как можно быстрее наладить контакт с местными полицейскими, даже я должна признать, что позорное падение на ровном месте не способствует приобретению репутации. Я и так была на испытательном сроке. Но мне совершенно не хочется, чтобы он отстранялся. Наоборот, пусть он обнимает меня всегда. Рядом с Алленом всегда хотелось глупо улыбаться, и мне становилось легче дышать отчего-то. Чудо, что выражение моего лица не меняется, и мне удается не показывать, что я чувствую.
— Нам действительно пора перестать так сталкиваться — от его прикосновения я немного теряюсь в пространстве и времени, поэтому смысл его слов не сразу доходит до меня. И можно даже не пытаться скрыть широкую улыбку на моих губах.
Тогда может быть составим расписание? — срывается с моих губ прежде, чем я успеваю подумать. Рука дернулась, чтобы прикрыть чуть раскрытый в удивлении рот, но мне удается сдержать свое тело в эту секунду. Самое главное в данный момент умудриться сохранить нейтральное выражение лица. Барри нравился мне слишком сильно, не хотелось испортить отношения с ним. Я даже немного разочарована, когда он убирает руки, и кажется, мне с трудом удается это скрыть.
Я с большим удовольствием буду тебе напоминать, — желание ударить себя никуда не делось, наоборот только усилилось, — То есть, мне правда не сложно заходить к тебе, если, конечно, я не буду тебе мешать, потому что работа это важно, — кажется что с каждой фразой мои слова становились все более неловкими, — Но если тебе нужна помощь, — он действительно предлагает то, что как я думаю он предлагает? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, не может же быть, чтобы Барри хотелось проводить со мной больше времени. Не может же? — То ты только скажи мне, — к концу фразы я чувствую, что мои щеки слегка порозовели от смущения, и искреннее надеюсь, что Аллен ничего не заметит, или спишет на духоту в лифте.
А ты случайно не...
А ты не хотел бы... — мы начинаем говорить практически одновременно, но закончить фразу не удается никому из нас. Лифт резко дергается, гаснет свет, а руки Барри вновь меня обнимают. Я не позволяю себе надеяться, что это потому что он переживает за меня. Нет, просто инстинкт, чтобы... что. Мысль не закрепляется, потому что я не могу ни на чем сосредоточиться, кроме тепла его рук. Потом он снова отстраняется и направляется к панели.
Может быть стоит вызвать диспетчера? — спасибо, Капитан очевидность. Переместив папки и стараясь их не уронить, достаю из кармана телефон, чтобы посветить немного. Машинально делаю шаг в сторону Барри, потому что так я чувствую себя увереннее. Этого никто не знает, что иногда у меня случаются приступы клаустрофобии и не хотелось бы "потерять лицо" и запаниковать, особенно на глазах у Аллена. Подношу телефон к панели, чтобы осветить кнопки.
Как быстро их коллеги заметят, что что-то не так с лифтом и вытащат их? Но все же я надеялась, что через пару минут лифт поедет сам.